[lorilin]

Вот там, чуть ниже, под катом лежит текст, нарисовавшийся из очень давнего наброска. Текст маленький, не удивлюсь, если он окажется не больше предисловия, которое я сейчас напишу.)) А еще он смотрится странным обрывком от чего-то. Вообще, я понимаю, что пишу непонятно о ком, что пишу мало и не то что бы хорошо. А еще я знаю, что хочу научиться писать хорошо и много. А для этого мне очень нужна обратная связь. Поэтому, пожалуйста, если вы не бросили читать этот пост еще на стадии предисловия и таки прочитаете текст до конца, напишите хоть что-нибудь в комментарии. Что думаете о персонажах, например. Конструктивная критика очень приветствуется, правда «конструктивная», в моем понимании, это: «Вот это и это у тебя хорошо, а вот это и это не очень, потому что…». Это не я такой вредный, а просто знаю, что любая другая сейчас отобьет у меня желание писать вообще на очень долгое время. Хотя совсем без критики плохо тоже, просто потому, что я не всегда понимаю, что именно я делаю не так. Понимаю, что это, наверное, мало кому надо и, в конце концов, никто тут не записывался мне в редакторы, беты и комментаторы, что бы писать обширные рецензии на маловразумительные отрывки. Но если бы меня комментировала хотя бы одна четвертая постоянных читателей, которые тут что-то, очевидно, таки читают, было бы здорово, конечно. Просто меньше всего мне сейчас хочется увидеть пугающую тишину. Это, пожалуй, гораздо хуже критики, потому что вынуждает гадать, по какой причине все молчат, и не хуже нее отбивает желание писать сюда вообще что либо.
В общем, из всего этого предисловия можно сделать вывод, что я нагло вымогаю фидбэк и мне не стыдно.)

Собственно, текст.

Это все законы сна, законы вне яви и реального мира. Во сне пистолеты никогда не стреляют, воздух становиться тягуч и упруг, так что для самого маленького шага приходится затрачивать необыкновенные усилия. Можно знать обо всем заранее, мчаться со скоростью света, но, как бы ты ни старался, как бы ни сверял часы, не перепроверял планы, как бы ни спешил – ты никогда не успеешь. И снова будешь смотреть на то, как розовеет и тает снег вокруг теплого, неестественно яркого пятна крови. Снова будешь видеть знакомые лица в красно-белом обрамлении. Тех, к кому не успел когда-то, тех к кому можешь не успеть однажды…
Кайдо просыпается резко и долго смотрит в потолок, слушая, как кровь стучит в ушах. Нащупывает под подушкой холодный металл и успокаивается, гул в голове стихает. На самом деле в комнате тихо, как и должно быть глубокой ночью. Несколько секунд он все еще опасается, что это лишь продолжение сна, как часто бывало, но рядом лежит Милон, смешно раскинув руки и чуть приоткрыв рот – такой естественно-настоящий, что последние сомнения развеиваются. Откинув край одеяла, Кайдо садиться на кровати – нога сразу дает о себе знать и заставляет тихо материться. Из-за штор на пол падают синевато-холодные квадраты света, освещая комнату. Опираясь на стену и хромая, он доходит до окна. На улице медленно, неторопливо падает крупными хлопьями снег. Пожалуй, даже слишком, нереально медленно.… Словно вот-вот задрожит вокруг воздух и окажется, что ты вовсе не здесь, а на бесконечной дороге, где по обочинам только пустота. И по этой дороге тебе ехать, превышая все возможные скорости, бежать, срывая дыханье, для того, что бы снова безнадежно опоздать. Торопливо, со стуком распахивает Кайдо створки, порыв ветра заносит в комнату снежинки, они тают на голых плечах и подоконнике. Холод отрезвляет, возвращает все на свои места – можно выдохнуть и найти на подоконнике пачку, закурить, не закрывая окна. Холод хорошая штука, он не дает расслабиться и прочищает голову не хуже сигарет, а еще заставляет забыть о ноющей боли в ноге, означающей то, что в ближайшие несколько недель ты действительно можешь оказаться бесполезен. Можешь снова не успеть к кому-нибудь не только во сне. И это худшее из всего, что можно чувствовать. Это страшнее неизвестного, которой может целиться тебе в лоб прямо в эту секунду – над этим можно смеяться. Страшнее ожидания предательства с любой стороны - его можно избежать, окружая себя самыми надежными и проверенными людьми, жестоко расправляясь с теми, кто хоть раз не оправдал доверие. Страшнее даже чувства глухой темноты, поднимающейся прямо из сердца, того монстра, что однажды обнаруживаешь и себя под ребрами и понимаешь, что теперь к нему можно только привыкать. Нет ничего страшнее того, чего ты не можешь проконтролировать, того, что не зависит от тебя, того, что может повредить тем, за кого ты готов перегрызть горло любому. А Док все твердит: «Успокойся, тут и кроме тебя есть, кому обо всем позаботиться». И Кот, будто бы сговорились: «Мы справимся, мы за всем проследим»… Что б это все!.. Окурок летит в окно, Кайдо тянет вторую сигарету из пачки и слышит, как заворочался на кровати Милон.
- Кайдо, опять… псих…закрой окно, холодно же, - ворчит недовольно и сонно, натягивая на себя одеяло. Кайдо пожимает плечами, прикрывает одну створку окна, снова закуривает.
- Иди сюда.
Милон, завернутый в одеяло по шею, похож на приведение в лунном свете, лохматое и слегка небритое. За ночь у него щетина отрастает что ли? Подходит, становится рядом. Теплый… Обнять прямо поверх одеяла, впитать в себя тепло, ткнуться в волосы.
- Херня всякая снилась.
Милон кивает, такое снится Кайдо через ночь, а может и чаще, последние три недели. Ровно столько прошло с той злополучной автокатастрофы, превратившей в кошмар каждый день для тех обитателей дома, кто не имел возможности уехать на это время. Кайдо, оставшись без возможности свободно передвигаться, становился невыносим, а порою, еще и опасен.
- Ну и забудь. Куда ночь, туда и сон, - Милон слегка зевает, откидывает голову ему на плечо.
- Чего?
- В детстве мы так говорили. Если хочешь, что бы всякая херня из сна не добралась до тебя днем, то говоришь эти слова. Ночь уходит, сон уходит за ней и не возвращается.
- Бред какой, - хмыкает Кайдо, - но хорошо бы, - стряхивает пепел с сигареты, и смотрит в окно поверх головы Милона. Там все еще падает снег, деревья в лунном свете совсем белые, с пушистыми шапками. В домике охраны горит свет, где-то пару раз гавкает собака, нарушая ночную тишину. И если смотреть на большой дом издалека, то может показаться, что это темный и спящий огромный зверь, укрывшийся в горах. Засыпает его снег, заметает следы, укрывает белыми перьями – не найти никому, не добраться. Если бы так… Если бы.