Железный Бык/М!Инквизитор, драббл, страдашечки, флафф, связывание и игры с дыханием.
“You don’t need to be afraid… unless you want to.”
Больше всего Максвелл боится, что однажды его раскроют. Однажды все поймут, что он не Великий Инквизитор и никогда им не был. Потому что сам он до сих пор не понимает, почему люди верят в него и идут за ним. Ему кажется, что из всех них, связанных сейчас общей целью, он единственный на самом деле не знает, что делать. Он просто умеет искусно притворяться. Он смеется, шутит с солдатами и всегда готов помочь и поднять боевой дух. Он судит жизни людей и принимает судьбоносные решения. Он ведет солдат в бой, и они без колебаний идут за ним, за зеленым огнем на его ладони, за фальшивой меткой Андрасте. И ему отчаянно, безумно, страшно. Однажды он ошибется. И тогда все поймут. И тогда будет уже поздно.
Ночью Максвеллу снятся Орлей и Ферелден в огне. Снятся скользкие от крови ступени. Снится, как кровяно-красный лириум прорастает сквозь стены Скайхолда. Однажды, после бессонной ночи на военном совете он на самом деле увидел его - ярко-красное пятно в углу одного из заброшенных, так и не прибранных коридоров. Уже через секунду оказалось - чей-то забытый плащ. Но ощущения остались. Как тогда, в кошмарном мире будущего, которое никогда не произошло, но все еще может.
Бык, кажется, был единственным, кто почувствовал это. Среди многих других вещей.
Крепко стянутые ремнем руки за спиной. И Максвелл больше не видит перед глазами разочарованного лица Кассандры. Рука на горле. И из сознания пропадает образ Каллена лежащего на ступенях в крови. Резко раздвинутые ноги. Лелиана больше не отворачивается от него с презрением и горечью. Сейчас это просто страх тела, которое боится остаться без движения и воздуха. Он даже не настоящий, потому что Максвелл точно знает – Бык никогда не причинит ему вреда.
Бык сидит на кровати, и Максвелл полулежит между его ног, затылком упирается в грудь. Рука Быка сжимает горло, пока совсем не сильно, только что бы чувствовать – он не один, его держат, все хорошо. Руки у Быка шершавые и теплые, ладонью он гладит Инквизитора по ребрам и это щекотно и приятно. Максвелл выгибается вперед, прикусывает губы, и Бык своими ногами раздвигает его колени и прижимает к кровати. Ладонью по животу. Пальцами, самыми кончиками, слишком мучительно долго по бедрам, дразня. Максвелл пытается дергаться, подставиться под ладонь поближе, сильнее, но Бык держит его крепко.
- Тише, - тихо и хрипло говорит он ему на ухо, - лежи спокойно.
И продолжает. Долго, каждый раз убирая ладонь в самый неподходящий момент.
- Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, - Инквизитор почти скулит, затылком метается по груди, приоткрывает рот, часто дышит. Ноют связанные руки, ноет все тело. Так хорошо, так невыносимо.
- Ш-ш-ш, - снова шепчет на ухо Бык, - все хорошо.
Убирает руку с горла и ладонью зажимает Инквизитору нос и рот, не дает вдохнуть. Максвелл широко распахивает глаза. И тут же выгибается дугой, потому что вторую ладонь Бык не убрал. Только с собственным стоном, почти криком, он понимает, что уже можно дышать. Опадает расслабленно на Быка. Тот держит его в руках и как-то ловко, почти одним движением распускает ремень на запястьях. Откидывает с лица Инквизитора потные пряди волос, рукой проводит по лбу. Максвелл почти уже засыпает, и Бык перекладывает его с собственных рук на кровать. И Инквизитор, почти уже сквозь сон, слышит:
- Спи спокойно, кадан. Ты все делаешь правильно. Люди, которые идут неверной дорогой, редко в ней сомневаются.