Выжалось. Все-таки. Непонятное. Неотредактированное пока нихрена. Ощущение четкое, что где-то уже читал. И чувства, будто в принципе никогда писать совсем не умел и надо заново учиться. Но такое счастье, что хоть что-то. Будто бы ногу ампутированную вернули. Или руку. Или нарыв болел-болел и разорвался. На данном этапе для меня уже даже как не важно. И не стыдно. Главное, что хоть что-то.

От мужчины пахнет алкоголем и чем-то еще. Противным. Впрочем, это было бы не так страшно, Андре привык, что от взрослых чаще всего пахнет именно так. Но у этого еще на редкость неприятный, пугающий взгляд. Пустой. И большой рот, который растягивается в улыбке и двигается, будто независимо от произносимых слов. Человек улыбаетcя и говорит тягучим голосом: «Сыно-ок… Вырос….Вырос, вот такой был, когда я уходил. Вот такой…» Он протягивает большие руки и тянется к мальчику. Андрэ прижимается к стене, к человеку ему не хочется. Хорошо сейчас было бы пронырнуть в подъездную дверь и выбежать на улицу. Тогда человек бы не догнал, точно не догнал бы. Андрэ умеет быстро бегать и хорошо прятаться. Можно было бы забежать за сараи на соседней улице или в лабиринты стройки. Там кирпичи, прохладный бетон и очень надежно. Но человек загораживал дверь, а сзади, в квартире, оставалась Лили. Ее бросать нельзя. Хорошо бы, что бы она догадалась тихо сидеть в комнате с куклой, а не вышла сюда. К человеку. Он, наверное, скоро уйдет. Мама его прогонит. Андрэ оглядывается на мать, видит ее кривую, слабую улыбку, заискивающий взгляд и понимает, что нет. А тут еще Лил вышла из комнаты и встала рядом. Человек смотрт на девочку, на ее копну чернявых волос, таких же, как у женщины и мальчика, отступает назад и выражение его лица меняется.
- Ах ты… Сучка! Блядь, с кем ты… - человек хватает мать за волосы, замахиваясь рукой, Лили сразу начинает плакать, пытаясь подойти и человек поднимает ее за шиворот.
- Тварь мелкая, выблядок…
И вот тогда Андрэ, жмущийся до этого к стене, подбегает к человеку и виснет у него на руке.
- Не трогай ее! Пусти! Урод! – с рычанием, будто маленький зверек. Ногтями, зубами, лишь бы он отпустил. Не трогал. Она же маленькая, она плачет. Ее нельзя. Человек сильнее, но это не важно, главное, что на несколько секунд он отпустил. Можно дернуть Лил за руку и бежать. Быстро, как только можно. И неважно, что там сзади кричит мать. Андрэ понял, что их она не защитит. Ни от этого человека, ни от чего другого. А он сможет. Они бегут, кажется долго, уже по улице, но Лили больше бежать не может. Падает, снова плачет. И Андрэ останавливается. Он сам бы сейчас заплакал, но ему нельзя. Он обнимает Лил и твердит: «Все хорошо, все хорошо, все хорошо…» Долго твердит, что бы только Лили перестала плакать и что бы поверить самому. «Все хорошо, все хорошо, все хорошо…» Они стоят в какой-то арке и совсем близко шумят машины и ходят люди. Лил уже не плачет, только всхлипывает иногда. Андрэ роется в карманах, пытаясь найти что-нибудь, что бы дать ей. Нашел жевачку. Старую, он даже не помнит откуда. Может выиграл в шарики или карты. Дает Лил, смотрит, как она возится с оберткой, пытается что-то придумать. Думается плохо и он просто отряхивает на сестре платье и ведет куда-то вперед. В обратную сторону от арки, туда, где людей нет.
Домой ни возвращаются, когда на улице совсем темнеет. В квартире тоже темно. И тихо. Мать сидит в углу на диване, видит детей и так же криво и заикивающе улыбается.
- Сынок…Там лапша. Разведите…
Андрэ на нее не смотрит.