Да, мы все еще упороты этой новой историей на все головы разом. Выедам друг другу мозги вилками и сердца ложками. Все хорошо тут.

Два текста, которые должны быть вместе в таком порядке. Да, они в самом деле для внутреннего пользования, поэтому без контекста. Но если вам хочется что-то сказать по поводу, то, конечно, говорите но только хорошее.

Attention! Взрослые люди решают свои проблемы странными способами и сопровождают это кровищей.

1. Псих. (автор -  Амдир)





Осторожно, псих решает свои проблемы, как умеет. (Интересно, хоть кого-то останавливают предупреждения?)
...Не стоило это начинать.
Я хожу кругами, шипя и матерясь, плюхаюсь на ящик у стены, потом вскакиваю и отшвыриваю его ногой, прислоняюсь лбом к холодным кирпичам. пахнет песком и солью. царапаю ладони о стену.
Нужно было объяснить. Нужно было сказать, что я не хотел, не собирался, что я не смог бы, потому что обещал ему - не вслух, но обещал, - что это всё дурацкая случайность...

Прижимаюсь спиной, сползаю вниз. под ногами хрустят осколки и кирпичная крошка. Несколько секунд сижу, обхватив колени, как будто пытаюсь сжать между рёбрами всё, что рвётся из меня наружу, впиваюсь зубами в руку, но это как пытаться удержать извержение вулкана. Потом достаю из кармана нож.

...Так будет лучше.
Нужно было объяснить. Что мне - не будет. Что я не справлюсь.
Но ты смотрел на меня. И я принимал каждое твоё слово.

Прикладываю прохладное лезвие ко лбу. Провожу тупой стороной по щеке, упираюсь кончиком под челюсть, запрокидываю голову и замираю, пока от воспоминаний не становится больно. Потом стягиваю куртку.
Сердце бьётся так громко, что я слышу эхо между голых стен. Медленно, едва царапая, вниз от плеча к вене на сгибе локтя.
Нужно совсем немного. Просто увидеть, как кровь течёт вниз по руке и капает с пальцев. Представить, что вместе с ней вытекает огонь. Сплести это с болью. Это всегда работает. Какая разница, кто держит нож.
В животе шевелится что-то холодное и липкое, в ушах начинает звенеть.
Вот сейчас. Нет, ещё один вдох. выдох. вдох.
Руки дрожат, металлическая рукоятка скользит во влажных пальцах. Блядь, ну неужели до сих пор, ведь всё же так просто...

...другим способом, если что.
Если - что? Если я приду к тебе и скажу - у меня сейчас в груди взрывается сверхновая и мне хочется выцарапать себе глаза? Что тогда? Ты нальёшь мне чаю и предложишь поговорить об этом?

Я почти вздрагиваю, когда лезвие входит под кожу, и смотрю, заворожённый, как струйка крови бежит по крылу на руке, тёмная, живая среди этих засыпанных снегом полуразвалившихся стен. смотрю, как кровь играет на ноже, горячая и красная на холодной серой стали, и собираю губами капли...
...вкус крови смешивается с запахом железа, запах железа смешивается с другим, сладковато-солёным, воздух становится теплее, я чувствую спиной совсем другую стену, он забирает у меня нож, проводит им по второму крылу, он гладит меня по выступающим венам, сжимает мне запястья, я чувствую его ладонь на горле и лезвие под ключицей, боль складывается в буквы, его рука повторяет их контуры, он смотрит мне в глаза, я слизываю кровь с его пальцев...

...Не стоило это начинать.
Я снова стою на краю, раскинув руки. Не стоит это начинать - ты разворачиваешься и спускаешься в комнату. Я улыбаюсь и падаю навстречу своим огням. Зачем усложнять отношения на территории совместного проживания.

* * *

через дыру в крыше падает снег. не могу вспомнить, было ли уже темно, когда я пришёл... холодно. оглядываюсь, ища куртку, и пол подо мной тут же начинает вращаться, а сердце трепыхается где-то в горле.
поднимаюсь на колени, какое-то время держусь за стену, потом всё-таки встаю. делаю шаг. и ещё шаг. подбираю куртку, кое-как накидываю на плечи.
потому что - не вслух, но обещал.
Снаружи идти уже легче. Жёсткий холодный ветер, снег в лицо, под кожей становится горячо, а сверху как будто намерзает лёд. Сердце стучит так, что я почти ничего не слышу, и что-то в желудке вздрагивает каждый раз когда порыв ветра дёргает прилипшие к порезам волосы.
Самое трудное - лестница. Здесь уже нет ни ветра, ни снега, ледяная корка стекает с меня, оставляя мокрые следы, воздух вокруг всё теплее, а внутри всё застывает. Я запрещаю себе думать, что можно остановиться. Я говорю сам с собой, беззвучно шевелю губами. Ещё этаж. это двадцать две ступени. это немного. уже почти всё. уже почти.
к последнему пролёту не слышу уже ничего. шумит в ушах. перед глазами только серо-коричневые точки
это как разрезать на себе кожу - держишь нож, и каждое мгновение заставляешь себя вести его дальше, вопреки инстинктам.
инстинкты требуют опуститься на пол. обхватить себя за плечи. закрыть глаза, прислонившись к стене. мне холодно. я так устал, что перестаю считать ступеньки. едва не врезаюсь в дверь. не заперта. повезло.
тёплый воздух обнимает и забирает последние силы





2. Извращенец.

I'll be your liqourЛарс выходит на шум и почти спотыкается о Психа в полутемном коридоре. В первую секунду он еще хочет спросить, что это за новая форма протеста и собирается ли Псих лежать здесь всю ночь или может все-таки… волосы слипшиеся на концах, лужицы подтаявшего снега выглядят странно… твою ж!..

Сначала Ларсу кажется, что крови на самом Психе столько, что нужно срочно вызывать скорую, но он все же опускается на колени, стягивает с него куртку. Это легко, она едва накинута на плечи и почти сползла, когда Псих падал. Из кармана с негромким стуком выпадает нож. Стук отдается в голове Ларса осознанием. Какого хрена! Что ты наделал, идиот?..

Следующий звук - улетевшие на пол, в угол коридора очки. Потому что сейчас ему нужно видеть все.

Потом мыслей почти нет. Есть только бесконечным рефреном “fuckfuckfuckfuck” - единственное, что крутится сейчас в голове. Потому что ни о чем другом сейчас нельзя думать. Потому что если он действительно начнет размышлять, почему Псих это сделал, то не сможет ничего делать сам. А делать нужно. И Ларс шипит ругательства себе под нос, вытряхивая на пол всю аптечку разом. Шипит, когда смоченными в воде бинтами вытирает кровь. Шипит, когда осматривает каждый порез, пытаясь понять нужно ли их зашивать. И только на мгновение прерывается, с коротким вдохом. Потому что на груди у Психа не просто порезы, а буква. Ларс помнит, как сам вырезал у него на груди - LIVE. Помнит, как проводил по порезам пальцами. Помнит, каким темным становился взгляд Психа, когда он слизывал кровь… Но те следы уже давно сошли, а эти совсем свежие. Только первая буква. Как инициал. Ларс выдыхает. Мысленно считает до трех. И продолжает вытирать кровь.

...Первое, что с порога видит вернувшийся Зануда это горы бинтов, кровавые лужи воды и забинтованный, обмякший, бледно-зеленый Псих. И хмурый Извращенец.

- Заебись, - коротко и емко изрекает Зануда, и его тон передает отношение к ситуации даже более красочно, чем само слово.


***

Зануда молча ставит рядом с ним чай. Они это уже проходили месяц назад. Почти традиция, хотя Ларс предпочел бы традиции по такому поводу не заводить. Но тогда, месяц назад, Ларс нервно ходил по внезапно опустевшей без Психа квартире. Шатался из угла в угол, неспособный взяться ни за какое дело и чувствовал, как внутри у него трещит лед, поднимаются волны, рушится что-то правильное, давно выстроенное и накрывает его обломками. Но потом приходил Зануда с чаем или тарелкой белого риса, и мир становился чуть более правильным местом, где все еще можно пить, есть и не давиться при этом чувством вины.

На этот раз Псих не в больнице - он бы точно не простил, если бы его упекли туда снова. Нет, он лежит на диване - бледный, чуть ли не сравнявшийся по цвету с бинтами на руках. Спит, но беспокойно мечется по подушке. Ларс хочет одновременно встряхнуть спящего Психа за плечи, разбудить, надавать пощечин, обнять, привязать к батарее, усыпить снова и сидеть рядом. Из всего списка он выполняет только последнее. Не потому что ему настолько важно следить за тем, как Псих спит. Просто он опустился на стул и теперь, кажется, не сможет встать, пока окончательно все не обдумает.

Ларс запускает руки в волосы. Трет непривычно свободную переносицу. И думает. Например, о том, что он и сам, пожалуй, идиот и трус. Потому что делал то, что казалось безопаснее и проще для него самого, но прикрывался пользой для другого. Думает об ответственности. О всех эмоциях, которые захлестнули при виде порезов на груди Психа. И о многом другом. Думает, пока мысли в его голове не становятся снова ровными, как поверхность зеркала, а за окнами не начинает светать. И только тогда идет на кухню делать себе отвратительный растворимый кофе с перцем и ложкой плавленного сыра - все вмешать, что бы скрасить отвратительность.

***

К тому моменту, когда Ларс выходит на крышу, он уже почти все для себя решил. Но ему все еще нужно, на самом деле очень нужно выяснить у Психа почему. Но когда Ларс видит его на крыше, стоящего у края, нервно дергающего свисающий с руки хвост бинта, почему превращается в: “Что это и какого хрена это, блять, было?!”

Псих в ответ шипит, как готовая взорваться петарда. А потом и правда взрывается эмоциями так, что Ларса чуть было не сносит обратно в квартиру. Псих размахивает руками и кричит что-то про “налить чаю”.

Боже мой, великий Брахма, да чай-то здесь причем?..

А потом Псих продолжает говорить, на этот раз тише, но как-то горче, как будто это последнее, что он собирается сказать. О том, что он вовсе не собирался тогда. Что он не хотел. Что это была случайность.

И вот тогда Ларса все же накрывает взрывной волной. Волна ударяет в голову, снова спутывает мысли, толкает, но не назад, а вперед. Больше всего ему хочется упасть перед Психом на колени и целовать ему запястья, зализывать порезы на руках. Эта мысль настолько внезапная, что поражает не хуже выстрела в лоб. И еще пару секунд Ларс просто стоит, замерев на одном месте.

Псих замолкает и отворачивается к краю крыши. Ларс шагает к нему.

Ему хочется падать на колени, но он подходит сзади и кладет ладонь на горло Психа. Не сжимает, просто заставляет запрокинуть голову. Псих нервно сглатывает, как будто ловит наживку.

Ларсу хочется целовать его руки, каждый палец, каждый след от ножа. Но он разворачивается вместе с Психом. Теперь за спиной у Ларса пробуждающийся город, а за спиной у Психа - Ларс. И это правильно.

Ларс разматывает бинты на его руках. Псих замирает, как будто прислушивается, как будто сам еще не решил что он чувствует.

Пальцем Ларс с силой проводит по свежим порезам на руках, потом на груди. Сдирается подсохшая корка, снова выступает, сочится кровь… С буквы на груди стекает капля. И только так правильно. Своей рукой Ларс стирает воспоминания, заменяет их. Кажется, только так он сможет все исправить. Псих очень коротко втягивает воздух сквозь зубы.

- Теперь, Найжел, только я имею право делать с тобой что-то подобное, - Ларс давит ногтем на самый кончик буквы L, с нажимом ведет дальше. - Ты понял?

Псих выдыхает. Откидывается назад, почти повисая на нем. И когда Ларс уже почти осторожно проводит ладонью по его скулам и щеке - под пальцами его влажно.

Потому что Псих и правда, кажется, все понял.

I'll be your liquor bathing your soul
Juice that's pure
And I'll be your anchor you'll never leave
Shores that cure
Well I've seen you suffer,
I've seen you cry for days and days
So I'll be your liqour demons will drown
And float away